О том, как строится работа компании, рассказал в интервью порталу Коринс.ру президент Российской национальной перестраховочной компании Николай Галушин.

- Рынок получил альтернативную перестраховочную емкость – в структуре нашего портфеля уже по итогам 2018 года более 20% по объему перестраховочной премии приходится на риски, которые передавались в РНПК в превышении обязательной цессии, то есть емкость РНПК была востребована на рынке. Эти 20+% приходятся на несанкционный бизнес, то есть у рынка была альтернатива по размещению этого бизнеса в других перестраховочных компаниях. Мы делаем ставку на развитие коммерческой цессии – на развитие присутствия компании на российском рынке в качестве коммерческого перестраховщика, с которым удобно работать участникам рынка.

И рынок, и государство получило решение по перестрахованию санкционных рисков. На долю таких проектов в 2018 году пришлось 25% сборов РНПК (и доля санкционного бизнеса в структуре сборов РНПК в 2018 году выросла, несмотря на почти двукратный рост объемов сборов компании) в общей структуре сборов. Сегодня можно констатировать, что проблем с размещением санкционных рисков в перестрахование нет. Более того, есть уже примеры оплаты крупных убытков по санкционному бизнесу.

- Налог – это определенное изъятие. Перестрахование в РНПК предполагает передачу части ответственности по договорам перестрахования как в части оплаты премии, так и в получении обязательств со стороны РНПК по оплате убытков в пределах доли участия РНПК в риске. Я не могу согласиться с тем, что доля РНПК в риске это налог. В 2018 году было выплачено возмещение в размере почти 4 млрд. руб., а сформированные резервы по страховым случаям превышают 10 млрд. руб. Мы провели опрос рынка (его итоги размещены на сайте компании) по уровню удовлетворенности взаимодействием с РНПК. В частности, был вопрос и по качеству урегулирования убытков. Опрос показал, что оценка качества работы РНПК со стороны рынка растет.

- В нашей модели развития было заложено, что расширение операций компаний приведет к тому, что доля санкционного бизнеса в структуре сборов компании будет с годами уменьшаться. К сожалению, расширение санкций против российского бизнеса в апреле 2018 года привели к резкому увеличению доли санкционного бизнеса в РНПК. Пока не готовы менять прогнозы и считаем, что доля санкционного бизнеса будет уменьшаться. Однако все может измениться, если будут введены новые санкции.

- РНПК – это не дополнительный надзорный орган. Никакими такими правами и обязанностями мы не обладаем, однако, участие РНПК в каждом договоре перестрахования предполагает раскрытие его условий. Чтобы избежать ненужной огласки, часть страховщиков, которые пользовались своими перестраховочными договорами до появления РНПК не по прямому назначению, отказались от этой практики. Это отразилось на снижении объемов исходящего перестрахования в 2017 и в 2018 году. Косвенно это свидетельствует о том, что рынок перестрахования становится более прозрачным.

- Пока есть РНПК – мы стоим на страже. Как результат - эта доля сократилась до нуля. Ранее называлась цифра в размере около 30%, но, на мой взгляд, она была завышенной. Исключение составляют операции так называемого перестрахования, которые используются не для передачи ответственности по договорам перестрахование перестраховщику, а для высвобождения капитала, отражая долю перестраховщиков в резервах. Надо отметить, что популярность операций по финансовому перестрахованию выросла в 2018 году.

- Мы разместили свой собственный договор перестрахования, который защищает сформированный портфель компании, защищает капитал компании от влияния катастрофического убытка. Лидером размещенной перестраховочной программы выступает государственная перестраховочная компания Индии – General Insurance Corporation of India, которая входит в 10-ку крупнейших перестраховочных компаний мира со сбором перестраховочной премии почти 7 млрд. долл. США в год. Доля GIC в нашем договоре составляет 40%. А стоимость всего договора составляет чуть больше 200 млн. руб. в год. Поэтому нет связи между 200 млн. руб. и капиталом компании. Компания обладает достаточным регуляторным капиталом. Защита куплена не для соответствия регуляторным нормам, а для защиты капитала компании от крупного убытка, например, наводнения или землетрясения, которое может затронуть множество переданных в РНПК договоров перестрахования.

- Да. Наш стандарт – задать при урегулировании убытков вопросы по существу, платить одними из первых вне зависимости от суммы убытков. Если говорить о самых крупных убытках по объему резерва / выплаты по доле РНПК, то на первом месте стоит убыток по повреждению груза спецназначения, перевозимого морским транспортом, на втором месте гибель космического аппарата «Ангосат», на третьем гибель пилотируемого запуска «Союз МС-10», на четвертом месте убыток по международному бизнесу – взрыв на нефтеперерабатывающем заводе в Саудовской Аравии. Любой крупный убыток, любой сложный убыток требует определенного количества документов: необходима экспертиза, необходима работа соответствующих служб, которые занимаются расследованием причинных событий. Это всё требует времени, и поэтому по крупным убыткам, обычно выплаты занимают достаточный период времени. И период в календарный год это даже не рекорд, есть крупные убытки, по которым быстро считается сумма, например гибель воздушного судна или ракеты, убыток большой, но считается быстро, потому что речь идет о полной гибели. Намного больше времени занимают убытки по имущественным видам страхования, когда вместе с имуществом предоставляется покрытие в отношении убытков от перерыва в производстве, и убытки по договорам страхования ответственности.

-Модель бюджета компании на несколько лет строилась на данных рынка за период с 2012 по 2015 год. Но 2017 и 2018 год показали себя с неожиданно высоким уровнем убыточности. Для всех, в том числе для нас, это стало неприятным сюрпризом. Объемы начисленной премий практически совпали с нашим прогнозом, мы угадали все параметры развития компании, кроме одного – убыточности. Оценивая убыточность прошлых лет, мы смотрели статистику с 2012 года, и убыточность в 2017 и 2018 году сильно выбивается. И это как следствие приводит к тому, что у нас серьезное отклонение от намеченных планов прибыли, и вот это серьезный вызов. Потому что другого альтернативного рынка у нас нет, мы работаем исключительно на российском рынке и все наши телодвижения на международном рынке не идут ни в какое сравнение с тем объемом, который наша компания собирает в России. И мы надеемся, что это были некие всполохи убыточности, которые не будут носить долгосрочный характер. Однако если такое будет продолжаться, то это серьезный вызов для компании и изменение модели бизнеса и аппетиту к рискам.

- Размер санкционного бизнеса у нас больше, чем мы предполагали, и мы не можем планировать его объемы, учитывая непрогнозируемый характер расширения санкционного режима против РФ. Как я уже говорил, мы рассчитывали на то, что с каждым годом размер санкционного бизнеса будет уменьшаться.

- Я хотел построить компанию с нуля. Сформированная команда профессионалов, работающих в РНПК, создали такую компанию, которая работает на рынке России, узнаваема за рубежом, обладает отличной системой управления рисками и корпоративного управления, компания эффективна в части инвестиционной деятельности и в выполнении обязательств перед контрагентами по оплате убытков. У нас одно из лучших ИТ решений на рынке, ориентированное на амбициозные задачи, стоящие перед компанией.

- Сейчас можно ориентироваться на букву закона. Наша роль в этом проекте велика, потому что фактически весь риск, будет переложен страховщиками на РНПК. Но пока мы очень далеки от практической реализации проекта, даже от его начала.

- Мы изучаем международный опыт. И стараемся этим опытом поделиться и с игроками рынка, и с регулятором. И учитывать в своей работе. Но невозможно прямо ответить на Ваш вопрос. Потому что у нас есть своя специфика развития рынка, специфическое место, которое занимает страхование в системе общегосударственный ценностей, специфика восприятия отрасли основными группами потребителей и законодателей. И с этим нельзя не считаться. Поэтому анализировать международный опыт мы будем, но просто для того, чтобы была демонстрация моделей того, какие есть решения в других странах мира и в отношении агрострахования, и страхования от катастрофических рисков, и поддержки национального рынка, и протекционизма и т.д.

- Мое личное мнение - рост должен быть в сфере розничного страхования (автострахование, жилье, личные продукты по здоровью и НС, накопительная жизнь). Рост должен сопровождаться новыми продуктами, новыми ИТ решениями, ориентированными на доступность услуги, снижение ее удельной стоимости, снижение стоимости аквизиции, другим уровнем сервиса по урегулированию убытков и борьбы со страховым мошенничеством. В области корпоративного страхования я могу предположить всплеск только благодаря новым вменным видам страхования, например, страхование ответственности за вред посетителям массовых мероприятий (мест массового скопления людей), страхование ответственности за вред окружающей природной среде и т.д.

- Перестрахование - это производная от рынка прямого страхования. Во всем мире на перестрахование приходится чуть более 5% от объемов прямой страховой премии. Оживление отдельных сегментов, динамика развития рынка прямого страхования, особенно в тех сегментах, которые требуют перестрахования, создание новых продуктов для рынка, новые законодательные требования (например, изменения в закон об акционерных обществах, направленные на страхование ответственности коллегиальных органов управления) – все это может стимулировать и рост размеров нашей компании. Вопросы рейтингов, регуляторных требований, расширения санкционного режима также являются факторами, создающими неопределенности в направлениях развития компании.

Если не брать пессимистичные сценарии, то для нас цель - развитие компании, не ограничиваясь присутствием на российском рынке, не ограничиваясь исключительно обязательной цессией, диверсифицируя портфель по видам страхования и по географии присутствия.